Н.В. Виноградова (Университет Чхонгджу, г. Чхонгджу),
Н.В. Крашевская (Академия Российского Образования в Сангмёнгском Университете, г. Сеул)
Характеры и стереотипы
(продолжение, начало статьи - здесь)
Итак, продолжим наши заметки с описанием наших наблюдений над представителями разных народов, которым судьба назначила учить русский язык. И поговорим мы сейчас о многоликой массе народов, которых в разных языках мира объединило одно короткое слово: арабы. Какие бы эпитеты подобрать, чтобы не ошибиться в характеристике?
Обаятельные? Да! Способные и сообразительные? Несомненно! И еще открытые, а также инициативные, на редкость остроумные (жив, жив еще Ходжа Насреддин!) и, порою даже до назойливости, коммуникабельные: в общем, живые! Дружить с ними, кажется, на редкость легко и приятно? Да, да и еще раз да. Но очень-то не обольщайтесь! Не хотите ли обнаружить нечто пренеприятно хитрое, изворотливое, наглое, лживое, бесцеремонное, ленивое, себе на уме (прямо чудовище какое-то получилось!)? А ведь это тоже арабы! Кто же они, эти разноликие ближневосточные жители с древнейшей культурой и тысячелетней историей?
Не будем говорить о том, чего не знаем, а лишь расскажем о том, что видели и на себе испытали.
Арабских студентов невозможно смутить никакими языковыми барьерами: с первых же дней изучения языка они нагромождают знакомые и полу знакомые слова горой; при этом создается полное ощущение грохота камней.
Модель мира – огромный восточный базар. Не обманешь – не продашь. Ты - мне , я – тебе. Любое действие – торговая сделка. Хорошая отметка – не столько результат бдений за письменным столом, сколько удачно проведенные переговоры с преподавателем. Фаталисты, они в жизни ставят на удачу, а в изучении иностранных языков – на невербальное общение. Что не пойму на уроке – о том догадаюсь по ситуации.
Их модель мира диктует им: “Под лежачий камень вода не течет”, громче выкрикивай свой товар, а то не услышат, затопчут. Торгуйся, держи ухо востро, а то обманут, - и это делает арабскую аудиторию не только и не столько благодарными слушателями, сколько активными участниками и даже соавторами спектакля под названием “урок русского языка”. А преподавателю ещё нужно суметь завоевать и, главное, удержать за собой роль режиссера театрального действа длиной в учебный год. А это не так-то просто!
Отношение к преподавателю-мужчине уважительное, как к старшему брату. Ему проще. А вот к преподавателю-женщине – покровительственное и снисходительное. “Если уж Аллах повелел приехать мне в эту ужасную северную страну, где полгода снег (они и вправду, как и теплолюбивые латины, сильно страдают от холода), ладно уж, женщина, выучу я эти твои окончания, а то ведь расстроишься, плакать начнёшь!” - ясно читается в замечательно красивых, бархатных, всех оттенков карих арабских глазах, когда выясняется, что нахрапом не возьмёшь, и придется не только в буфете кофе пить, но и учить глаголы и падежи. И в этом нет высокомерия или стремления показать свое мужское превосходство ( ведь такое стремление появляется, когда это подвергается сомнению) – а есть констатация естественного и незыблемого в их арабском понимании порядка вещей. Так устроен мир. У женщины нет души. Она – прекрасный говорящий цветок, созданный Аллахом для услаждения слуха и взгляда людей . И те, кто не работал в арабской аудитории, не знает, как это приятно – почувствовать себя не рабочей лошадкой, не единицей общества и членом рабочего коллектива, нагруженного обязанностями, увешанного бесчисленными общественными нагрузками на работе и сумками с продуктами по дороге домой, а прекрасным цветком. Какой с него спрос! Им восхищаются. Он сам по себе – чудесное творение природы, к тому же (как странно! ну и страна!) окончившее университет. Вот какой культурный шок подстерегает любого араба, приехавшего учиться в Россию. А если она ещё и куратор группы? Как ей сказать, что в общежитии сломался унитаз?
Если студент после двухмесячного отсутствия приходит с букетом цветов и полными слез глазами и, подкупающе улыбаясь, на ломаном, но понятном (где только нахватался…) русском языке рассказывает душераздирающую историю о том, что его папа болен, а мама умерла, а любимая сестра изнасилована израильским полицейским, а сам он попал в аварию и лежал в больнице и только поэтому не ходил на занятия, и что ему надо получить зачет и одновременно “отлично” за экзамен по русскому языку, а также диплом переводчика в придачу - будьте уверены: на такое способен только араб, да и то не всякий.
Жители Ближнего Востока ведь тоже, как и черная Африка, неоднородны: поставьте рядом ливанца и йеменца, марроканца и жителя Ирака: этнически и культурно - ну ничего общего! Однако есть арабский язык, объединяющий их, его магическая аура. Барабан и зурна. Звучная, гортанная, с придыханием, проникающая в подсознание и вызывающая легкое головокружение речь. Её непостижимый завораживающий ритм. Песни Фейруз. Монотонная молитва суфия. Тысяча и одна ночь. Кофе с кардамоном. Пещеры сокровищ. “Сезам! Откройся!” Ужасная птица Рух, которую Синдбад-мореход кормил кусками своего тела.
В арабской аудитории ясно ощущаешь, что перед тобой в нелепых советских пальто сидят дрожащие от холода (отопления нет, как водится) потомки великого Аль Маари и Ибн Рушта, что в их жилах течет кровь отважных мореплавателей и великих ученых, что именно так, возможно, выглядел сказочный Али Баба или, что особенно впечатляет, реально существовавший Ибн Сина. Возвышенные библейские черты, мягкий взгляд, разлет бровей, но чаще то, что называется “смазливая восточная красота” - идеал художников из журнала “Работница”, улавливающих запросы читательниц и изображающих сублимированный объект сексуальных мечтаний советских женщин. Лучше всего об этом сказала одна подружка студента-араба: “Они как наши грузины, только умытые и богатые”.
Всем известно, что арабы не любят писать. Они вообще не любят делать то, что сразу не получается. Строго говоря, они этого и не делают. Они рисуют, вырисовывают каждую букву, но результат ужасен! Нацарапанные, как курица лапой, письменные работы арабских студентов не спутаешь ни с какими другими! Это диагноз. Кириллица не хочет становится арабской вязью, изящнейшей в мире, орнаментальной, заменяющей арабам живопись.Русские буквы мучительно кривятся влево, согласные становятся несоразмерно большими, гласные превращаются в точки или пропадают вовсе. Слова не выстраиваются в линию, они составляют странный орнамент, похожий одновременно на каракули ребенка и прорисовку каймы арабского ковра.
Что делать! Не дано! А вот что дано, так это чувство юмора, причем похожее на русское. Нам смешно одно и то же. Единственная категория учащихся, которым можно рассказывать анекдоты про Василия Ивановича и Петьку. И не надо объяснять их смысл, реакция непосредственная и адекватная, причем тут же последует несколько арабских анекдотов, подходящих к случаю.
Другая зарисовка с натуры. За неделю до сессии на кафедре появляется некая личность, интересующаяся, в какой она группе и кто её преподаватель.
Лаборант. –Ну, как зовут вашего преподавателя?
Личность. –Не знаю.
Лаборант. – Ну хорошо, как выглядит ваш преподаватель?
Личность. – Не помню. Старая такая…
Присутствующий при
разговоре преподаватель
(возмущенно) - Так говорить некрасиво!
Личность
(оживившись, подхватывая
слова преподавателя) - Да-да! И некрасивая тоже!
Немая сцена. Смех . Причем громче всех смеётся студент-араб, до которого дошёл(!) юмор ситуации. Они могут посмеяться и над собой, что делает общение с ними легким. Главное же – они не боятся делать ошибок – великое преимушество при изучении любого иностранного языка. Они непременные участники смешных случаев на уроках. Кафедральные коллекции высказываний студентов под названием “Студенты не шутят” на половину состоят из их перлов типа “Я наблудил (вместо наблюдал) под микроскопом”. Отчаянные (а может быть, бессовестные) и без комплексов, они попадают иногда в нелепые ситуации, но постигают разговорный русский за феноменально короткий срок. Они буквально подбирают его на улице! Как и подружек – в этом они похожи на латинов, но в отличие от латиноамериканских любителей легкого флирта, если уж женятся (особенно часто это случается с арабами-христианами), относятся к этому серьезно, становятся любящими и заботливыми отцами семейств. У нас нет официальных данных, но кажется, что вообще наибольший процент удачных браков с иностранцами как раз среди русско-арабских семей.
А доводилось ли вам когда-нибудь быть на арабском застолье? Вот уж где чувствуешь себя прямо, как на русской свадьбе! Еда начинает готовиться дня за два до, и в таких количествах, что, кажется, и за месяц не съешь! И вот огромный стол накрыт – и начинаются “возлияния” и тосты, угощения и “треск заушный”! Просто до такой степени вкусно, что не верится, что такое можно сготовить из материалов, которые предлагались нашим застойным временем вниманию поедающих. Щедрые, щедрые! Как ни один другой народ мира (кроме нас, конечно)! Даже если ты забежал на секунду по делу – обязательно посадят за стол и не отпустят, пока не запросишь пощады. И что запомнилось до слез – это то, что если даже за столом из 50 человек ты лишь один не понимаешь по-арабски, все говорят в основном по-русски! Ради тебя! Если ты, конечно, друг. Вот еще чем они на нас сильно похожи. Дружить умеют, друга – не предают.
Хотя большинство арабских студентов в упомянутом в начале статьи тестировании главной жизненной ценностью назвали успех в делах, удачную карьеру (в жизненном соревновании, в борьбе за лидерство, личное первенство, в состязании с судьбой - смысл их жизни), но дружба для них – далеко не последнее дело. “Печален я: со мною друга нет!” Не нужен никакой страноведческий комментарий: арабу, знающему цену мужской дружбе, способному на многое ради дружбы, это понятно. Фраза “… потому что он мой друг!” может быть объяснением и оправданием странного поступка, поступка во вред себе. Само представление о дружбе сходно с тем, как мы это определяем для себя, и не случайно слова великого ливанца Халиля Джебрана находят близкий отклик в наших сердцах :
“И спросил юноша:
-Скажи нам о Дружбе.
И он сказал в ответ:
-Твой друг это твои исполненные желания.
-Он поле твоё, которое ты любовно засеиваешь и с которого собираешь урожай со словами благодарности.
-Он твой стол и очаг.
-Ибо ты приходишь к нему голодный и у него ищешь мира.
-Когда твой друг поверяет тебе твои мысли, не бойся сказать “нет” и не утаивай “да”.
-И когда он молчит, сердце твоё не перестаёт слушать его сердце…”
А как же быть с теми, кто другом не является, кто “чужой”? Вот тут у нас с арабским контингентом непримиримые разногласия, прямо-таки кросскультурные противоречия. Тут уже настает очередь преподавателя испытывать культурный шок. Можно очень долго объяснять, что обманывать нехорошо, и что обман доверившегося – это грех, а по кодексу Чингисхана – вообще самое большое преступление, за которое полагалась смерть на месте, но в конце все равно вас постигнет коммуникативная неудача. “Зануда”, – подумают про вас по-своему, по-арабски: “Или лопух”, что ещё хуже и постараются облапошить. Если это удастся – потеряют к вам уважение. А вместе с уважением и интерес к занятиям - и больше вы их на своих уроках не увидите. Точно так же бесполезно говорить, что пролезать всюду без очереди, ловчить, хамить незнакомым – не делает никому чести. Что-то странное… А есть ли в арабском языке слово “совесть”? Или есть только поговорка “не пойман – не вор”? По этой причине, а также ссылаясь на извечную арабскую лень и отсутствие усидчивости, есть преподаватели, которые никогда не берут арабские группы, или берут под давлением обстоятельств (расписание! – чтобы не приезжать лишний день), но не любят в таких группах работать. Мы же скажем спасибо арабским студентам. Ведь именно они показали нам, как однобоки бывают категоричные суждения, что жизнь сложнее прописных истин и что живет на свете огромное количество людей ( и среди них много хороших) – целый арабский мир, чья гибкая семитская мораль делает необязательными для них наши нравственные установки, но при этом не обязательно низводит их до уровня “непорядочных” людей. Просто они другие.